Не люблю и не признаю фанфикшен по какому-либо фэндому за что-то стоящее. Всегда считал, что творческий человек обязан творить нечто оригинальное, но эта игра заставила согрешить меня против принципов. Слишком уж будоражит фантазию это приключение в Темень-уезде (вольный перевод Darkest Estate, если кто не догадался). Эта игра именно тем и хороша: под стать стареньким играм, которые благодаря своему несовершенству условностями заставляли нас работать головой, фантазируя и выдумывая самим. DD даёт отличные ситуации и материал для выдумки собственных историй в этом тёмном и довольно жестоком мире. Вашему вниманию — фантазия моя.

Темень-уезд

Свирель протяжно тянула мелодию, выбрасывая ноту за нотой в воздух. Паренёк, сутулясь от пронзительного осеннего ветра, сидел на гнилом пне, изъеденном жуками ещё во времена его отца, в трухлявом нутре которого, прячась от подступающих холодов, жило множество насекомых. Однако мальчишку это совершенно не заботило, и он продолжал выводить тягучий и тоскливый мотив. Увлёкшись игрой и рассматривая серые тучи, плывущие за горизонт, он даже не заметил, как на дороге, ведущей прочь из города, показался путник. Странник был стар, седина давно выбелила его волосы, а загрубевшая кожа лежала складками морщин на щеках и лбу. Он шёл, будто не видя ничего перед собой – цепляясь плащом за ветки кустов и шаркая так, что перед ним взлетали опавшие листья.

Старик подковылял к месту выступления, и сел рядом, на траву. Его патлы колыхались на ветру, вслед за волосами трепыхались и лоскуты одежды, в которой ещё как-то угадывалась кожаная куртка, выдававшая в нём наёмника или солдата в прошлом. Мужчина покосился в сторону флейты.

— Любопытная песенка. Знавал я одного паренька, тоже умел хорошо играть…

Флейта прекратила издавать тоскливые звуки, и убралась за пазуху. Маленький музыкант мотнул черными и слипшимися – будто дёготь на голову вылили, волосами в сторону старика, нервно поежившись от неожиданного вторжения. Вид старика ему показался знакомым, поэтому он решился заговорить.

— А это не вы стоите возле церкви? Напротив кладбища?

Старик поморщился: четыре выщербленных статуи встали перед его глазами, сделанные даже не из камня, а вырезанные из дерева. От многочисленных дождей прогнившие и пообломавшиеся местами, так что сходство с теми, в честь кого их поставили, заметил бы только тот, кому хватило бы любопытства крутиться возле статуй весь день. Говорящее расположение статуй – их установили перед входом на кладбище, потому что площадь уже была занята, всегда нервировало его. Там он был моложе… красивый доспех, медаль… тогда он был ещё не так стар. Но время подточило его, как сточили жуки и дожди статуи его и его друзей, превратив их в ужасные искалеченные остовы – таким теперь был и он сам. Словно отгоняя неприятный образ, мужчина просто мотнул головой сверху вниз, молча подтвердив эту догадку.

—Ого! – восхищенно воскликнул мальчишка, — А разве… разве у героев не должны быть шрамы? Мой друг Томс клялся амулетом из вороньего пера, что сам видел одного в госпитале – он кричал и метался на кровати, а доктора ставили ему пиявок… — наивно поинтересовался паренёк.

— Ха! — Старик вскочил на ноги с небывалой быстротой. — А это, по-твоему, что? — Он приподнял прядь седых волос, и уставился на собеседника невидящим глазом – белым и пустым, как яичная скорлупа.

Мальчишка вздрогнул, и чуть не свалился с пня. Прохладный осенний ветер вывел его из оцепенения, и мальчишка что-то прошептал, но в шелесте ещё зелёных вязов неподалеку, расслышать, что он сказал, было невозможно.

Видя, что это произвело неизгладимое впечатление на паренька, старик уселся обратно и покачал головой – его боевой задор исчез так же быстро, как и появился. Воин сник, осунулся и, сжав потрескавшиеся губы, провёл рукой по жухлой траве, словно что-то ища.

— Эти раны – моя судьба, парень. И я рад, что выпала мне такая, а не кое-что похуже… Дисмас, этот ублюдок, он же хохотал каждый раз, когда выпускал кому-то кишки… а если кишок у твари, что он вскрывал живот, не было, он забивал её камнем, пока от неё не оставалось бесформенное месиво. Проклятый безумец, однажды они накинулись на него и распороли ему живот, так он обнимал свои внутренности и хохотал от радости… А та любительница раскапывать мертвяков? У неё от каждой вспышки начинался нервный тик, а рука сама тянулась к кинжалу, чтобы оставить на себе очередной порез…

=======================================================================

Отряд из двух крестоносцев, ловчего, и весталки пробирался в сторону руин. Вдалеке вставали развалины, оставшиеся от огромного фамильного склепа владельца поместья. Белый туман стелился между камнями и мрамором, создавая перед глазами причудливые образы. Измученному воображению путников мерещились видения о мертвецах, вылезающих из могил, о призраках, блуждающих среди холодных стен склепа, но это мало заботило их: за столько походов сюда, они воочию видели то, что сейчас было лишь миражом. Но окончательно привыкнуть к такому человеческая сущность не желала и не была способна, а потому тишина, стоявшая вокруг, глушила все здравые мысли и вызывала из подсознания страхи, заложенные там от рождения. Вложенные в нас кем-то или чем-то, что скрывалось в глубине космоса за мириадами звёзд – ужасное, неизведанное, бесформенно-чудовищное, что видело в нас лишь добычу. Хрустнула ветка, и второй крестоносец слегка оступился, задев плечом своего брата. Рука второго тут же дернулась к клинку, но измученное сознание совершило усилие – и сталь, уже готовая покинуть ножны во славу Жатвы, снова скрылась в них, и отряд продолжал свой путь по чёрно-белым пейзажам кладбища.

Наконец, герои остановились перед входом в подземелья склепа. Огромная, обитая железом дверь была изрисована богохульными символами культистов, что нашли пристанище в этих местах, после того как тьма спустилась на эти земли. Зловещие надписи на развалинах таили в себе невыразимую угрозу – и каждый, кто бросал на них взгляд чувствовал, как дрожь поднимается по его телу, а разум погружается в пучину страхов и греховных иллюзий.

Отворив дверь, крестоносцы вошли внутрь. Один из них поднял знамя с факелом и зашептал священные стихи, освещая проход. Ловчий скептически относился к существованию бога, но даже его успокаивало мерное гудение, доносившееся из-под забрала человека в крестах; весталка же, пытавшаяся угнаться за бормотанием молитв, вообще, казалось, забыла, где находится.

Холодом веяло от стен этого подземелья. Черепа, ветхость и затхлость правили бал в этом забытом людьми и богом месте. Сам коридор казался огромным позвоночником неизвестного чудища, столь мерзкого, что даже священные книги бы не осмелились его описать, и оканчивался где-то далеко, будто проваливаясь в Преисподнюю. С трудом сопротивляясь желанию повернуть обратно, отряд преодолевал пролёт за пролётом.

— АА!

Тишину разрезал громкий вскрик, оборвавшийся так резко, что воцарившаяся тишина оглушила отряд не хуже самого вопля. Рука крестоносца, несущего знамя, задрожала, и он бы его уронил, если бы его не подхватил другой воин. Весталка быстро запричитала литании, воздев свой посох под самый потолок, а ловчий приготовил гранату, и… мрак подземелий так и не исторгнул навстречу путешественникам ужасов, что таил в себе. Воцарившаяся тишина угнетала ещё сильнее, и старший крестоносец – его меч был примерно на четыре дюйма длиннее и на полдюйма шире, чем у второго, а рукоять была замотана в древние католические тексты, которые, как медаль, были так же прицеплены к плечевым сочленениям доспеха, поспешил вернуться к молитвам. Отряд преодолел ещё три или четыре комнаты, и решил сделать привал, после того как один из братьев-крестоносцев окончательно потерял самообладание – из темноты на того неожиданно надвинулась каменная горгулья, и бедняга решил, что встретился с настоящим монстром. Одна такая тварь сломала ему три ребра и чуть не откусила руку, так что с тех пор он не мог видеть эти скульптуры, но продолжал упорно ходить с братом в этот склеп.

Ловчий развёл костёр, весталка сварила похлёбку, и после небольшого ужина, все улеглись спать, подложив под голову себе пустые мешки. Сон каждого был неспокоен, и наполнен тревогами, которые в этом проклятом месте мерещились на каждом шагу. Они проснулись по тревоге проснувшегося крестоносца – мертвяки уже забирались в комнату, слепо ощупывая стены и пол перед собой – черные впадины вместо глаз не могло наделить зрением даже искусство Некроманта. Их вела лишь жажда плоти, вселенский голод заставлял их скалить зубы, ставшие столь крепкими, что прогрызали даже доспехи рыцарей. К счастью, эти твари были наиболее уязвимы к свету и священным силам крестоносцев и весталки. Однако, только два голоса звучали в этой битве – младший из братьев пропал, а с ним пропало и всё, что они успели добыть… мы не знали тогда, что мог ощутить старший из братьев – но весталка мне рассказывала, что с тех пор в его голосе прорезался холодок столь острый, что напоминал замогильный.

Они не ушли. Им не было пути назад, и они это прекрасно понимали: лорд Руан не подаёт милостыню, а его деньги – единственное, что спасает нас от голодной смерти. Денег тогда не было во всём уезде, посевы гибли под полчищами одичавших свиней — а, поговаривают, и кое-чего похуже… Где-то среди этих комнат вёл свои тёмные эксперименты Некромант, и чтобы остановить набеги нечисти, их отряду было приказано его убить. До него оставалось совсем немного, оставалось проверить всего два ответвления.

В первом же коридоре они услышали какой-то рык и скрип ящиков, брошенных возле правой стены. Крестоносец высоко поднял знамя, и осветил комнату. Ловчий уже приготовил крюки, чтобы обездвижить противника, но сражаться не пришлось. Прямо из завала вылезла девушка-боец, в одеждах варварских племен севера. Как оказалось, она была в предыдущем отряде, отправленном на разведку к некроманту. Все члены отряда, кроме неё, были мертвы. Кто-то сошел с ума от ужасов, и, выкрикивая проклятия, бросился в обрыв, кто-то — на мечи, а кого-то зарезали культисты. Она выжила, питаясь пищей, оставшейся из запасов, которые они брали на четверых. По её лицу, бледному, как мрамор, которым был отделан склеп, было видно, как ужасы, которые она видела за эту неделю, медленно пожирают её мозг. Крестоносец с весталкой запели молитвы, но это произвело слабый эффект, потому что варварша только хмыкнула на эти заявления, заявив, что если бы бог существовал, то ей бы не пришлось питаться протухшим мясом на протяжении стольких дней. На вопрос, знает ли она, где Некромант, она утвердительно кивнула, и изъявила желание пойти с отрядом, подтвердив, что тот скрывается в дальних казематах в конце второго коридора.

Некромант их уже ждал. Если бы не ловчий, их ждала бы участь отряда варварши. Крестоносец пинком открыл дверь, а ловчий закинул самопальную гранату, осветив яркой вспышкой комнату, и оглушив громким взрывом тёмного мага. Воин в крестах вломился в комнату, и, подхватив обломок доски, он размашистым ударом повалил чудовище на землю, вогнав ему меч прямо в грудную клетку. Навалившись вместе с варваршей на эфес меча, они держали извивающегося некроманта, пока Весталка читала над ним освящающую литанию. Вопли и самое дыхание некроманта несли в себе нечто гнилое, затхлое, это была даже не смерть — это было бы слишком просто — а увядание, которое растекалось по жилам, заставляя тело наполняться бессилием, слепляя веки и отправляя каждого, кто услышит его, на вечный покой. К счастью, литания с первых же слов возымела эффект, постепенно заставляя его затухать и звучать все тише и реже, пока, наконец, оно не стало лишь последним вздохом того чудовища, что корчилось под мечом крестоносца.

======================================================================

— Я, как раз, Ловчим был. Это значит – ловлю, кого закажут. Не только зверьё, но и людей, и добро похищенное. Следопыт хороший, потому меня в команде и держали. Я тогда особо в бога не верил, но после этой всей дряни, молиться начал больше крестоносца. Так что единственная, кто потом у нас в команде безбожница была, так это варварша. И та с крестоносцем ужилась, он её подбадривал постоянно, от скуки больше говорил, обычно он всё с братом беседовал, а тут вона как. Она и его уважала больше, потому что силу его видела. Крепко нам в том бою досталось, меня после этого на месяц в психушке заперли — заикаться стал. Варварша спала целую неделю без просыпа, а крестоносцу три ребра потом вправляли. Трудное дело было, но со Свином не сравнить, конечно…

=======================================================================

Логово тварей являло собой апофеоз грязи, гнили и прочей дряни: всюду валялись объедки, кучи чего-то дурно пахнущего, что нельзя даже было определить, еда это гниёт или помои. Сломанные деревянные перегородки — всё, что осталось от того, что когда-то было загоном для обычного скота, пока отец сэра Руана не начал свои ужасающие эксперименты, разочаровавшись в тёмных искусствах. Теперь это была обитель грязи и ужасных тварей, способных сожрать любого, кто рискнул бы сюда вторгнуться.

Команда двигалась медленно, нагруженная целебными травами и противоядиями от всевозможных болезней, для которых здесь был устроен сущий рай. Те, кто часто был вынужден ходить туда, говаривали, что страшны не сами твари, что там обитают — порождения богохульных изысканий прежнего хозяина уезда, — а то, что можно подцепить, копаясь в этом царстве разложения и мерзости.

К счастью для бывалого отряда, твари были слишком неповоротливы, и огромны в размерах. Достаточно было просто шагнуть в сторону, чтобы увернуться от ударов этих тварей, но каждый попавший в точку был воистину сокрушителен по силе. На привале крестоносцу вновь пришлось вправлять кости, он стонал и корчился, пока все трое его перевязывали и накладывали шину. Исход возврата без победы был для них очевиден: больные, с горстью золотых — всё, что удалось найти, — провалившие задание, они будут не нужны владельцу поместья. Новых героев отыскать куда проще, чем пускаться в расходы на лечение тех, кто не выполнил задачу.

Лорд Свиней казался огромной грудой жира, мяса и кишок, лежащих на троне; его тёмные глазницы полыхали, застыв в единственно возможном выражении  — выражении бесконечного голода. По правую руку находился ещё один, омерзительный выродок, словно прыщ отскочивший от туши на троне. Он истошно вопил и бесился, и в конце концов я наотмашь рубанул эту тварь… это было ошибкой. Лорд обезумел, и набросился на группу искателей с удесятерённой силой; он рвал и метал, откинув к стене Крестоносца, который закрыл своим башенным щитом Весталку. Спасение пришло неожиданно. Мой крюк зацепился в темноте за колонну, и попав под брюхо этой жирной туше, обмотался вокруг неё; обезумевший монстр сорвал колонну как тростинку, и она обрушилась прямо на него, раскрошив его череп на куски. Проклятая тварь упала, обрушив ещё одну несущую колонну, и часть логовища обвалилась, придавив руку мне и закопав под собой Свина. Спустя несколько минут содрогания камней, курган затих – даже такая груда камня не могла остановить отвратительное и мерзкое создание, живущее вопреки всем законам божьим и природы. Возвращались мы в полной тишине: даже крестоносец забыл о молитвах в этот раз, погрузившись в собственные мысли.

=======================================================================

— Если ты меня спросишь, видел ли я что-нибудь противнее, чем эти твари, то я отвечу: да. Все эти твари, они когда-то были людьми, которых — эх, что за злобный гений властвовал над человеком, сотворившем это! — использовали для ужасных экспериментов. Что подтолкнуло его? Что навело на мысль? Ответ на эти вопросы испарился вместе с пороховым дымком пистолета, из которого старый хозяин пустил себе пулю в голову.

=======================================================================

Когда отряд ступил в чащу леса, на небосклоне занимался пламенем закат. Земли уезда были измучены хворью настолько, что даже небо над ним выглядело больным: ярко-красное, словно воспаленный нарыв, и солнце, мутно-жёлтое, и несмотря на всю полноту льющегося от него света, не согревающее, и алые в свете заката облака, угрожающе надвигающиеся на светило с обеих сторон. Растительности нигде почти не осталось: была поздняя весна, и тропу можно было просматривать достаточно далеко. Тени, отбрасываемые домами и деревьями, казались живыми, молчаливо тянущими свои когтистые руки к твоей шее.

Это был их последний поход в лес. Лесные духи — ведьмы, великаны, лешие — да каких только тварей не было, словно чей-то страшный кошмар ожил от многолетнего сна и заиграл новыми, отвратительными красками безумного художника. Всё, каждый корешок здесь был заражен каким-то проклятием, вызывающим полное истощение. Последняя попытка человека добиться чего-то в своих изысканиях привела его сюда — в обитель ведьм и злых духов.

Героям повезло: верно подгадав время отправления (это стоило целого часа ругани с приказчиком, который не хотел собирать скарб раньше, чем после ужина), отряд не встретил на своем пути практически никакого сопротивления. Крестоносец о чём-то болтал с варваршей — видимо, обсуждали план битвы. Весталка вновь начитывала по памяти свой фолиант, а я крался впереди компании, исследуя местность и указывая путь.

Наконец, они вышли на опушку, где на холме располагалась хижина старейшей ведьмы. Огромный котёл, практически размером с само жилище, дымил и смердел отвратительным запахом; даже сюда доносилось громкое бульканье заклятого варева, находившегося в котле.

Пока путники разбирались, с какой стороны лучше подобраться к жилищу, из чащи донёсся пронзительный вопль. Что-то приближалось, сотрясая своим весом землю. Да, это была она!.. Ведьма, огромная, вся заросшая, слипшиеся от грязи волосы непонятного цвета, и с носом, красным и опухшим настолько, что он походил на нарыв. Несмотря на свои размеры, она пронеслась мимо весталки и ловчего, словно отвратительный вестник смерти, сбив их с ног, и подхватив как пушинку крестоносца, потащила его волоком к котлу. Спустя минуту оцепенения, варварша, видя, что воина скоро окунут в котёл, издала ужасный боевой клич, подняв стаи птиц во всему лесу. Ведьма на секунду замешкалась, и женщина, в два скачка, оказавшись рядом с этим тираном леса, нанесла ужасающий удар своим орудием, снизу вверх, прямо в подбородок ведьме. Выпад получился не столько режущим, сколько дробящим: челюсть колдуньи разнесло на мелкие кусочки, а через голову прошел глубокий порез. Выпустив из рук крестоносца, она упала головой прямо в кипящий котел. Три минуты она лежала так, не подавая признаков, пока, наконец, кипящая вода не привела это ужасное существо в чувство. Это было ужасно, и вместе с тем… величественно? Огромная туша, оставшаяся почти без головы – она жила, жила даже после того как искупалась в котле, где можно было плавить сталь! Эта безумная старая карга, богомерзкое извращение лесного образа, она жила вопреки законам природы, сея хворь и злобу вокруг себя. Но кончина её была близка: очнувшийся крестоносец воткнул по рукоять свой клинок, и все вчетвером они навалились на тушу, скинув её с холма, и отправив под него же котёл. Тело кубарем покатилось под гору, и так и осталось лежать, придавленное котлом. Путники разобрали её хижину и устроили костёр прямо над телом. Закат полыхал, матово-красным маревом, и костёр выбрасывал свои языки прямо в небо, словно тянулся к своей матери, от которой он был рожден. И когда последний уголек закончил тлеть, последний луч солнца, освещавший небо, пропал.

=======================================================================

— Ежели так подумать, то контракт наш был закончен. Но крестоносец настоял на том, чтобы мы закончили и последнее дело — забили ту тварь, ради которой всё это путешествие начиналось. Он так это, видение ему было, сказал. Когда молился, говорит, озарение нашло — раз уж мы всех этих побороли, то нас бог до конца оберегать будет, иначе никак. Варварше тогда сказал — ты, значит, не веруешь, тебя я не имею права просить с нами пойти. Та хмыкнула, и заявила, что у них на севере своих товарищей не бросают, какими, значится, они безрассудными не были. Ещё и шыкнула на него, мол он её сплавить хотел. Ну и пошли мы, значит, за ту залу, где батенька нынешнего владельца тот ужас откопал…

=======================================================================

Отряд спустился к зале в сопровождении большого эскорта из других отрядов: сам юный лорд сопровождал их. Врата в помещение были отворены. Их скарб занесли туда, и отряд вошёл в это огромное помещение с колоннами и древними статуями, украшенными золотом. За ними затворили дверь, и вскоре шаги, гулко звучавшие на каменном полу, затихли.

Существо появлялось в зале, приходя сюда из более глубоких тоннелей, куда никто не решался идти. Изо дня в день, в полночь эта тварь выползала сюда, пытаясь прорваться сквозь массивные ворота. И хотя до этого врата сдерживали его, было понятно, что рано или поздно, даже древнейшая клетка не сможет удержать чудовище из глубин.

Отряд провёл ещё четыре часа в темноте, ожидая приход монстра. Время тянулось неспеша, словно не желая слишком быстро приближать возможную кончину наших героев. Статуи обеспокоенно взирали со своих пьедесталов на этих безумцев: что-то печальное читалось в их глазах, будто бы они заранее скорбели по тем, чей рок придёт в полночь.

И тварь пришла. Она буквально вытекла из дыр в стене, хватаясь и стелясь щупальцами по полу, вывалив свою бесформенную, иссиня-чёрную тушу на мраморную отделку пола, заставив задрожать залу под своим весом. Чудовище пришло за своей добычей, чтобы утолить голод, преследующий её ненасытную сущность с незапамятных времен. Миллионы ртов и голов кричали в беззвучном порыве желания разорвать, поглотить плоть существ, которые осмелились встать у него на пути. Момент настал!

И вот, преодолев смертное оцепенение, поднялся из своей засады крестоносец, высоко поднимая знамя и читая молитвы. Сразу же по его команде остальные трое зажгли припасенные факела — и зала осветилась красным светом факелов, горящих подобно свету новой звезды. Чудовище, поняв, что его перехитрили, схватилось щупальцами за края дыр в стене, и мгновенно заползло в туннели, до которых свет не дотянулся. Но на этом ничего не кончилось: и зверь не хотел просто так уходить, оставив свой голод неудовлетворенным на этот раз. То тут, то там выскакивали его конечности, стремясь поймать один из четырех танцующих огоньков в зале — это были герои, вышедшие на середину зала, готовясь к очередному появлению чудовища.

Чудовище пыталось поймать хоть кого-то, дотянуться своими щупальцами до рук воинов, сломать руки, потушить факела — всё было тщетно. Решительность людей, не желавших отступать до последнего, было не сломить. В один момент ловчему удалось накрутить на щупалец свою цепь — и вот уже три других крюка зацепили в глубине тьмы тушу монстра, и выволокли его на свет. Да, эта тварь тоже может быть сражена! Накинутая сеть на это скопление ужасных лиц и чёрной туши предвещала конец ужасам этой ночи. Но ужасы древних времён никогда не бывают просты: ни одно из орудий не нанесло и пореза бесформенному существу — чистый Ужас, порождение людских страхов, эта фантазия, приобретшая ужасающий, реальный и столь гротескный образ, не поддавалась атаке материальными вещами. Молитвы весталки лишь дразнили эту тварь, заставляя корчиться в агонии на полу. В бессилии, варварша швырнула факел в это чудовище, и оно тут же издало вопль, словно раненный и загнанный зверь, забившийся в агонии. Отряд, вошедший в угар битвы, начал поджигать факела и бросать их в это существо, живое воплощение Страха, не заботясь о том, что сгорит и сеть, и оно может оказаться на свободе. Изыди, нечисть! Последний факел был брошен в хлябающую жижу, вздымающуюся пузырями от пола, и наконец, она распалась, растеклась и исчезла — как исчезает туман от налетевшего ветра.

=======================================================================

— Вот так мы и закончили, хех. Когда за нами пришли с утра на следующий день, их оказалось всего два человека — лорд даже и не думал, что мы спасёмся. После того нас начали величать спасителями, хе-хе, и сэр Руан поклялся поставить нам памятники. Мы получили больше славы, чем награды, но всё же рассчитался он с нами по чести. Когда дело дошло до крестоносца, которого считали все нашим предводителем, Руан сказал ему брать всё, что он хочет. Тот у него взял земельный участок неподалёку от леса с западной стороны. А после подхватил варваршу на плечо и утащил с собой, хотя она не шибко-то и сопротивлялась. Потом у них сынишка родился, хороший паренёк. А я вот тут осел, завёл жену, да так и промышлял охотой, пока мог. Весталка вернулась к себе в монастырь, да так и пробыла главной аббатисой в нём до самой смерти. Свои фолианты и оружие она завещала монастырю — как реликвию. Болезнь её неожиданно совсем скосила, говорят. Позвали её старые товарищи с кладбища, с кем она до нашего отряда ходила. Но я в это не очень-то верю. А после того как наша весталка померла, оставив будущим героям свои реликвии, какая-то дрянная хворь и мальчишку варварши с рыцарем скосила. Паренёк за лето и отправился вперёд родителей. После того, крестоносец спалил дом и ушёл со своей женой дальше наёмничать. Они самые молодые-то из нас были, но сейчас и не знаю, много лет прошло, наверняка померли, бедняги, на чужой стороне. Так что жив вот только я, в лес ещё иногда хожу.

— Зовёт он меня, зараза, зовёт. Как нахлынет — не могу удержать, иду по тем тропам, как мы с ними ходили, да ищу что-то. Что ищу — сам понять не могу. Но зовёт крепко. Воспоминания… как будто засело там внутри что-то, щупальцами своими шевелит, струны души дёргает…

— А моё время прошло, да. Может, другие дело закончат? Кто знает… вон. Смотри, какая звезда яркая, — старик показал на небо. Только сейчас мальчуган заметил, что за историями этого странного человека, чья статуя стоит возле кладбища, прошёл уже день и начался вечер. На очистившемся от туч — редкое в Темень-уезде явление, — небе, отчётливо была видна ярко-синяя падающая звезда…

— Кажется, кого-то с той стороны несёт, — ловчий приложив руку ко лбу посмотрел вдаль. И действительно, по дороге ковылял путник – судя по очертаниям фигуры, это скорее всего была женщина, несмотря на то что на голове у неё был кольчужный шлем. Она неловко переставляла ноги, но в её движениях чувствовалась какая-то змеиная ловкость и сила.

— Ну, бывай, — старик безразлично отвернулся и, похлопав парнишку по плечу, поднялся с травы.

И он ушёл. Ушёл, как когда-то давно, в лес, пройдя между двумя скрюченными деревьями, наклонив по привычке голову, и зашагал по тропе. Ловчий шёл и шёл, слушая зов чащи, а рядом шли его товарищи, и, заходя всё дальше вглубь, пока лесная тьма не поглотила его, он ощущал их незримое присутствие, а над деревьями неслась мелодия – протяжная, грустная и до того похожая на этот увядающий вечер осени…