Глава 4

Пьеса.

Вонзая в небо свои острые шпили, возвышаясь над городом во весь исполинский рост, увенчанный в этот вечер гирляндами флагов и праздничных фонарей, замок гордо взирал на своего летучего конкурента, уступавшего по размерам, но не по красоте. Отражаясь в воде, корабль вселял в ожидающих представления зрителей волшебное чувство чего-то нереального, сладко щемившее сердце многих. Даже замок-гигант, превозмогая свою гордость, придвинул поближе стену, в которой располагались ярко освещенные ажурными люстрами лоджии дворян. В его центральной стене столь же ярко освещался королевский балкон, на котором расположились сама королева Брана, ее дочь-именинница Гарнет, и верзила-телохранитель, с ног до головы закованный в тяжелые латы.

Внешность королевы Браны, когда-то бывшей роскошной красавицей со слегка пышноватым телом, теперь представляла собой ужасающее зрелище. Фигура ее страшно раздалась вширь, совершенно обесформив естественные пропорции, образовалось несколько «подбородков», щеки обвисли, пальцы так растолстели, что непонятно, снимала ли королева многочисленные тяжелейшие перстни с них, или так и спала в них. Ее густо намазанные темной помадой губы часто складывались в беспечно-радостную улыбку, отчего в их уголках образовались глубокие складки. Они сильно выделялись на зеленоватой пухлой коже, странно контрастируя с ней. Контраст этот, впрочем, сглаживался постоянно надеваемой королевой черной полумаской, так плотно сдавливающей кожу вокруг глаз, что они все время смотрелись удивленно вытаращенными. Голову монархини венчал шлем-корона, не являвшаяся наследственной, но бывшей неотъемлемой частью королевского гардероба. Она совершенно скрывала короткую стрижку правительницы и даже давала легкую иллюзию на пышную шевелюру, благодаря двум пышнейшим кистям из конской гривы, торчащим по обе стороны головного убора. Ее шея давно скрылась под жировыми складками, старательно задрапированными полосатым атласом. За невозможностью носить корсет, королева ограничилась несколькими юбками, спускавшимися от диафрагмы до самого пола и еще более утолщавшими грузную фигуру монархини. Вполне понятно, что с таким весом, ей было сложно перемещаться и она страдала от одышки. Поэтому она никогда не расставалась с огромным, обтянутым дорогим шелком веером, расшитым алыми розами. Несмотря на такую внешность и на ставшую в последнее время очень агрессивной внешнюю политику Браны, жители Александрии боготворили свою королеву, считая ее почти святой на этой грешной земле.

Ее красавица-дочь сидела рядышком, на отдельном троне, грустная и бледноватая. Казалось, она нисколько не была рада празднику в свою честь и не ожидает предстоящую пьесу с тем трепетом, который охватывал всех других зрителей, включая королеву, хотя всем было известно пристрастие девушки к пьесам легендарного лорда Эйвона. Она даже не смотрела на играющих на небольшом ярко освещенном балкончике музыкантов «Тантала», исполнявших легкое подобие джаза. Принцесса понуро смотрела в пол и даже не смотрела на ерзавшую в нетерпении мать, которая, будь ее воля, давно бы начала пьесу.

О верзиле, стоявшем позади королевского трона, мы расскажем чуть позже, ограничимся пока тем лишь, что он заметил пасмурное настроение принцессы, и оно не на шутку его встревожило. Но особо над этим ему задумываться было некогда. Из прожектора над оркестровым балкончиком зажегся яркий прожектор, луч которого устремился к королевскому балкону, преломился на лезвии огромнейшего палаша, торжественно поднятого верзилой и в сопровождении его яркого света в небо взлетели десятки ракет, с треском разрываясь, и в считанные минуты небо превратилось в огромную клумбу, на которой то и дело появлялись новые восхитительно прекрасные цветы, которые через мгновение увядали и незаметными искорками летели в воду, сопровождаемые огненным дождем новых соцветий.

Под этот по истине роскошный фейерверк балкончик с играющими фанфарами музыкантами вздрогнул и начал подниматься, открывая под собой просторную досчатую сцену с декорациями – каменной крепостной стеной с воротами, извилистой лесенкой к ней и небом с траурно-розовым небом, озарявшимся молнией (это была новая идея Баку – позади ткани с небом и разрезами в виде молний был установлен прожектор, вспыхивавший через некоторые временные промежутки). И вот из-за кулис появился сам Баку – в мерцающей короне, водолазке с изображением британского флага и слегка потрепанной и полинявшей мантии.

Стоило реву аплодисментов утихнуть, как он заговорил:

-Дамыигоспода! Ледииджентльмены! Сегодняшнее представление – история, произошедшая в столь давние времена, что знаем мы о ней только величайшему трагику всех времен, лорду Эйвону… Наша героиня, прелестная принцесса Корнелия разлучена со своим возлюбленным, дерзким и храбрым разбойником Марким. Ее попытка сбежать из родного дома окончилась неудачей, и она была заточена в замке свом отцом, жестоким и крайне амбициозным королем Лео. Когда начинается наша история, Марк, прослышавший о судьбе возлюбленной, начинает борьбу против самодержца. А теперь, Ваше Королевское Величество, королева Брана, Ваше Высочество, принцесса Гарнет, многоуважаемые дворяне из Трено и наши дорогие александрийцы, актерская труппа «Тантал» представляет вам пьесу «Я хочу быть твоей канарейкой»!

Очередной взрыв аплодисментов и…

«Я хочу быть твоей канарейкой»

Пьеса в двух актах.

Действующие лица:

Марк, молодой разбойник

Лео, король государство, где происходит действие

Корнелия, дочь его

Генеро, Бенеро и Зенеро, солдаты короля

Бланк, Зидан и Цинна, друзья Марка

Акт первый.

(на сцене король Лео, два солдата, Марк, Бланк Зидан и Цинна)

На сцене король Лео и Марк с обнаженными мечами. Распахиваются створки ворот, в проеме появляются Бланк, Зидан и Цинна, также с обнаженными мечами.

Бланк

Отца лишенный, матери своей!

Утрачена любовь теперь твоя!

Цинна

Фортуна-леди отвернулась от тебя!

Какой же ищешь ты себе конец?

Зидан

Во имя дружбы нашей…

Поднимем мы мечи,

Чтоб поразить клинками острыми

Жестоким льдам родное сердце!

Бланк

Да будет так!

Цинна

Да будет так!

Все трое выбегают на сцену и занимают боевые позиции напротив короля.

Бланк

Сражаться будем мы плечом к плечу,

Сражаться за тебя, наш предводитель!

Марк

Молитесь и мечи упрячьте!

Злодей сей мой, его убью я сам!

Цинна

Нет, предводитель, нет!

Ведь руки залиты его

И кровью брата моего!

Король Лео

Что вы творите?! Прочь от меня, ублюдки!

Как смеете мечи вы обнажать передо мной!

Кто преградит мне путь – умрет!

Зидан

О, ты, жестокий Лео,

Страданья друга моего не могут быть напрасны!

Чтобы за них ты заплатил,

Ты должен сам пройти чрез страданья боли!

Зидан бросается к одному из солдат и ударом меча обезоруживает его. Солдат убегает. Цинна поднимает руку и на второго солдата сыплется дождь искр. Солдат роняет копье и убегает следом за товарищем. Марк и Бланк поочередно атакуют Лео, но он успешно отбивает все атаки. Наконец, он сам начинает наступать на Марка, но когда Марк достигает края сцены, извернувшись, он поражает Лео в правую руку. Лео роняет меч и спешит отступить к лестнице. Поднимается по ней на стену..

Король Лео

О!.. Я ранен! Ты не в последний раз,

Проклятый Марк, смог лицезреть меня!

Марк бежит за ним и оба скрываются за кулисами.

Зидан

Вернись, злодей!

Зидан бежит за ними, но на лестнице на его пути становится Бланк.

Зидан

Уйди с моей дороги, Бланк!

Бланк

Не торопись! Подумай же, Зидан, и взвесь в уме!

Коль женится принц Шнейдер на Корнелии,

Мир воцарится в наших королевствах!

Зидан

Ты веришь праздной лжи!

Коль все по-твоему так просто,

То почему же не заметно мира в мире?

Мечи Зидана и Бланка скрещиваются. Отразив несколько ударов, Бланк отступает к краю сцены и прыгает на берег, покрытый ковровой дорожкой между зрителями и водой. Зидан устремляется за ним.

Бланк

Защищайся!

Зидан

Не жди пощады от меня!

На глазах возбужденных зрителей разыгрывается бой не на жизнь, а на смерть. От лязга мечей сотрясаются низко подвешенные веревки с флажками и фонарями, во все стороны сыплются искры, оставляя на дорожке черные подпалинки. Инициатива боя переходит от одного бойца к другому, то один, то другой начинает теснить противника. Но за Зиданом, как за защитником чести и любви Марка, стоит правда… Вот снова перевесила его чаша удачи, у него открывается второе дыхание и он начинает сражаться с особой силой и ловкостью, Бланк все отступает и…

Бланк

Мы еще закончим этот бой!

Зидан

Немедленно вернись, злодей!

Бланк скрывается в воротах александрийского замка, Зидан его преследует. На сцене появляется Лео…

Небольшая комната, чьи каменные стены и пол страдали неприкрытой наготой, многое могла поведать достаточно опытному глазу о лицах, кои ею пользовались, а именно – о бравых Рыцарях Плутона. Рассохшийся от старости круглый стол грубой работы и груда стульев образовывали у дальней стены мощную баррикаду, которая вполне могла служить оборонным сооружением. У одной стены, образовывавшей с предыдущей пыльный и сырой угол стоял ровненький рядок облупленных шкафчиков, подобно тем, которые стоят в известных нам детских садах. Надо заметить, что каждый вид мебели был от другого «гарнитура», с позволения сказать. Все что их объединяло – это различные замысловатые и не очень надписи, самой броской и старательно выцарапанной из которых была тихая, но ясная элегия в прозе: «Хлеба нет, пива нет, колбасы нет, ничего нет… до обеда». У входа ярко выделялась на фоне темно-серой стены желтоватая бумага, являвшая собой распорядок дня Рыцарей. У входа же в пол и в потолок были ввинчены два крюка, о первый из которых спотыкался каждый неподготовленный посетитель сего помещения. Зидан и Бланк не составили исключения. Загнав мечи под башню стульев, оба принялись оглядывать комнату и оба сошлись на мнении, что хорошо, что они сами не Рыцари Плутона.

— Теперь надо найти какую-нибудь форму, — потерев руки, объявил Бланк, — чтобы не выделяться среди местного люда.

— Поймаем двух стражниц? — оживленно предложил Зидан, — они тут чаще ходят, а нам очень пойдет их форма, особенно офицерская.

Бланк насупился:

— Хочешь – лови, я мешать не буду. А потом посмотрим, как ты щеголять в ее форме будешь.

— Ладно, я пошутил. Ну, я так полагаю, форма Рыцарей наверняка либо на них, либо пылится в шкафчиках, да?

— Так-то оно так, но судя по этому расписанию отбой у них еще не скоро наступит… Придется подождать.

Ждать ничего не делая было не во вкусах танталовцев. Поэтому нечего удивляться тому, что через три минуты четырнадцать секунд Бланк от скуки полез в шкафчик одного из бравых Рыцарей Плутона. Чуда не случилось, запасной формы там не было. Зато он вытащил из-под груды стружек и опилок увесистый фолиант, который открыл, едва дотащив до стола, на котором развалился Зидан. Вывернув голову , Зидан с удивлением прочел: «Лорд Эй-Вон. Наиплонейшеее собранне трогедий и каммедий». Зидан выкатил глаза и закатил их на потолок:

— Ах, боже мой! Кто ж так испоганил бедного-несчастного лорда Эйвона?!

Немного полистав туда-сюда, Бланк нашел сделанную бисерными буквами надпись и прочел ее:

— «Самиздат пролитериата Александрии». Это уж они напрактиковались печатать.

— Жесть… А кому книга-то принадлежит?

Бланк заглянул за дверцу:

— Некий Лаудо.

Зидан спрыгнул со стола и подошел к шкафчикам.

— Вот интересно, что у его соратников таится…

В соседнем шкафчике под такой же грудой опилок обнаружилась аккуратно завернутая в желтоватую бумагу курица, а рядом с ней высовывался резной стоячок с крылатым шаром, припаянном к верхушке. На основании сего предмета была выгравирована надпись: «Догони Меня Снаряд. 1-е место Мюлленхейм».

— Молоток парень! Умудряется и лопать втихомолку, и спортивные награды собирать.

Оба предмета отправились на стол.

В третьем шкафчике не обнаружилось ничего кроме высохшей розы и белоснежного платочка, сильно надушенного «Шанель №5», на который у Бланка обнаружилась аллергия.

— Пчхи-и… Донжуан чертов, — обозвал он Ваймара.

— Вкус у его возлюбленной ничего, — заметил Зидан, разглядывая кружево платочка, — должно быть милашка…

Бланк пожал плечами:

— Gucci rush, по-моему, приятнее…

В следующем шкафчике обнаружилась толстая просоленная тетрадь, таинственные кренделя в которой были так размыты, что Бланк и Зидан смогли рассмотреть лишь надписи на последней странице, смысл которой, кстати был понятен и приятен обоим: «А ф_от Ли__блю_а лу__е наше__. Жаль». Далее шли стихотворные строчки, посвященные свободе, доле моряка и прочим подобным вещам. Как и все остальное, тетрадь Хаагена отправилась на стол.

В шкафчике Коэля обнаружилась растяжная груша (теперь нашим героям стало ясно, зачем нужны крюки у входа) и пара боксерских перчаток, а в шкафчике его соседа, Блютсена, обнаружилась вторая пара перчаток.

В шкафчике бравого рыцаря Брайрихта обнаружилась тетрадочка, в которой он изливал свои жалобы по поводу службы и злобного-презлобного «как оглоп» капитана (имя старательно избегалось), а также несколько умело вылепленных пластилиновых фигурок какого-то Рыцаря Плутона очень мощного телосложения, истыканных небольшими картонными дротиками, усыпавшими дно шкафчика.

Последний шкафчик, принадлежавший некоему Дожебону, был напротив, эдаким маленьким храмиком службе. Весь исписанный словами из клятв, присяги, гимнами королеве, в нем не было ничего, кроме тетрадей, с расписанными размашистым почерком текстов уставов разных стан. Не поняв ни слова из александрийского устава, текст которого был страшнейшим образом запутан, Бланк и Зидан и его отправили на загроможденный стол. И только тетрадь легла на своих предшественниц, как оба услышали приближавшиеся шаги, не звучавших как легкая походка стражниц…